Завтра, нет, послезавтра мы отправляемся на материк. Никто из нас к северу так и не привык

Несколько раз я слышал и читал одно и то же: «Причём здесь Псков? Братья Лаптевы к Псковской губернии не имеют никакого отношения. Они из совсем другой части России. Не надо примазываться». Даже если бы братья Лаптевы не имели к нынешним границам Псковской области никакого отношения, я бы ими всё равно интересовался. Всё-таки, два года жизни на Таймыре сказываются.

Оба двоюродных брата – Харитон и Дмитрий Лаптевы, родились неподалёку от Великих Лук. Там у семьи Лаптевых было несколько сёл и деревень: Лешихино, Захарьево, Покарево, Болотово, Дудино, Андрейково… Дмитрий родился в селе Болотово, а  Харитон в селе Покарево. Их не на каждой карте найдёшь, как и всю нынешнюю Купуйскую волость Великолукского района. Зато на каждой карте мира невооружённым глазом видно море Лаптевых.

Помню, как меня почти случайно занесло в Хатангу. Была нелетная погода, Норильск не принимал. Мы приземлились в Хатанге, а улететь вовремя не смогли. Когда небо открыли, лётчики не нашли сил подняться – были пьяны и лежали в гостинице. Во всяком случае, так нам объяснили. Это была уважительная причина.

В XVIII веке, при жизни братьев Лаптевых, добраться до этих краёв было значительно труднее. И выбраться оттуда тоже труднее. Полуостров Таймыр во многом и был занесён на карту благодаря исследованиям экспедиции Харитона Лаптева. В 1739 году дубель-шлюпка «Якутск» обогнула остров Бегичева с севера и вошла в Хатангский залив. На берегу был устроен склад для будущего зимовья. Льды не дали судну отправиться дальше, и зимовать пришлось на побережье Хатангского залива. Всю зиму производилась сухопутная съёмка примерно 150 вёрст побережья.

…Мои впечатления от Хатанги были такие: середина мая, снег, метель и ощущение какой-то гигантской воронки на горизонте… За что я люблю север – так это за многобещающую пустоту. Как будто находишься не на земле, а в космосе. Из такого «космоса» потом хорошо возвращаться домой, в тепло. Острее начинаешь чувствовать дом.

В «Записках Харитона Лаптева» у Владлена Троицкого сказано: «Харитон Прокофьевич Лаптев происходил из старинного дворянского рода. Среди его предков, исправно служивших Московскому государству в XVI веке, был некий Варфоломей Глебов, сын Сорокоумов, по прозвищу Лапоть. Его потомок Пётр Родионов, сын Лаптев, по прозвищу Несвитай, всю жизнь провёл в походах и боях с поработителями Русской земли. За верную службу ему была пожалована вотчина близ города Великие Луки. От него и пошла великолукская ветвь дворянского рода Лаптевых, мелкопоместных помещиков, деливших по наследству несвитаевскую вотчину. Внук Несвитая - Прокофий Лаптев владел небольшим сельцом Пекарево в Слауцком стане Великолуцкой провинции. По соседству располагалось небольшое имение его родного брата Якова. Здесь и родились у Прокофия в 1700 году сын Харитон, а в 1701 году у Якова – Дмитрий...»

Сельцо Пекарево было совсем небольшим -  шесть дворов, если считать дом, в котором жил сам помещик Прокофий Лаптев. Крепостных у него в этом сельце было 17 человек, и образ жизни сына Харитона в детстве был такой, что он мало чем отличался от детей крепостных. Впрочем, разница была в том, что мелкопометный дворянин всё-таки следил, чтобы сын обучался основам арифметики, чтению и письму у местного священника. Всё остальное Харитон и Дмитрий получили в петербургской Морской академии, куда отправились по указу Петра I. Это был набор детей дворян, «живущих при водяных сообщениях». Так они и прожили всю свою жизнь – «при водяных сообщениях». Не обязательно ходили в море. Часто передвигались по рекам, пересекали большие сухопутные пространства. Но это было уже после того, как братья Лаптевы довольно долго служили на Балтийском флоте. Когда формировалась Великая Северная экспедиции Витуса Беринга, Дмитрия Лаптева включили в состав как одного из ближайших помощников.

Морская карьера Дмитрия Лаптева завершилась тоже на Балтике. В 1757 году его произвели в контр-адмиралы, некоторое время он командовал в кронштадтской эскадрой. В отставку вышел в 1762 года в чине вице-адмирала.  Долгое время не знали, где и когда он умер, пока не так давно в метрической книге Троицкой церкви погоста Слауй Великолукского уезда за 1771 год не обнаружили запись: "(умер) 20 генваря (1771 года) сельца Болотова дворенин Дмитрей Яковлев сын Лаптев, 70 лет».

У Харитона Лаптева карьера поначалу складывалась примерно так же, как у брата. Гардемарин, мичман… Но прежде чем оказаться исследователем далёких земель, он попал в плен к французам, а по возвращении в России приговорён к смертной казни. Сложись всё иначе, и называлось бы море Лаптевых как-нибудь по-другому.

Пленению Харитона Лаптева и его товарищей по фрегату «Митава» предшествовала политическая борьба за польский престол. В 1733 году умер польский король Август II. Нового короля выбирала шляхта. Россия надеялась на саксонского курфюрста Фридриха Августа. Французы сделали ставку на Станислава Лещинского - зятя Людовика ХV. Шляхтичи выбрали Лещинского. Россию такой выбор не устроил. Лещинский был объявлен «незаконным узурпатором». Русские войска вошли на территорию Польши и осадили Данциг. Надежда была, прежде всего, на военный флот, но он был совсем не так хорош, как в прежние времена («пришёл в прямое разорение, потому что старые корабли все гнилы, а постройка новых ослабела»).

Ввязавшись в войну, Россия поначалу оказалась к ней не готова. Нехорош был не только флот, но и артиллерия. Не хватало боеприпасов. Как писал командующий  русской армией генерал Миних, «за всяким, почитай, пушечным ядром, которым неприятели стреляют, солдаты, бегая, подымают, ибо на наших батареях за одно ядро по три копейки платится...». И вот здесь-то и случился трагический казус с фрегатом «Митава», который, вместе фрегатом «Россия», отправили на разведку в Пиллау (ныне Балтийск). «Россия» благополучно избежала столкновения с французскими линкорами, а «Митава» оказалась не так скороходна. Два линкора фрегат нагнали. Русский капитан Пётр Дефремери начал переговоры. Они закончились сдачей в плен. Захваченную «Митаву» вместе с экипажем отправили в Копенгаген. В Петербурге при дворе Анны Иоановны это было расценено как предательство.

Вскоре, получив подмогу, русские войска всё-таки взяли Данциг. Лещинский бежал во Францию. Пленных французов обменяли на экипаж «Митавы», в том числе и на Харитона Лаптева.

Освобождённых офицеров приговорили в России к смертной казни, но приговор приводить не спешили. Моряки сидели в заключении три года – до тех пор, пока приговор не был пересмотрен. Судьбу Дефремери, Лаптева и остальных решило то, что они не знали, что французы на момент сдачи в плен считались не представителями нейтральной державы,  а неприятелями. Адмирал Гордон, командовавший русским флотом, своевременно сенатский указ не передал. Офицеров «Митавы» освободили.

Возможно, северные просторы после многих месяцев тюрьмы и позора казались Харитону Лаптеву подлинной свободой.

В северо-западной части Таймыра существует берег Харитона Лаптева. В дельте реки Лены находится мыс Дмитрия Лаптева. Мыс Харитона Лаптева тоже есть – на одном из островов в Карском море. Пролив Дмитрия Лаптева соединяет Восточно-Сибирское с морем Лаптевых, названном в честь братьев. 

Приговор в отношении Харитона Лаптева в исполнение не привели. А приговор истории – слава и почёт.

Завтра, нет, послезавтра мы отправляемся на материк.
Закрываем ледовую книгу, не оставляя закладок.
Никто из нас к северу так и не привык.
Нет и не будет ответов у леденящих загадок.
Мы полетим, словно с мачты мы ринемся вниз.
Теперь ждать недолго, а главное – дёшево.
Когда прилетали, мы ждали здесь большего,
Как ждут от продырявленных трюмов бегущих крыс.
Как ждут от Карского моря уроков птичьего пения.
Отходим, оставив золотую россыпь улик.
Довольно, мы отправляемся на материк.
Скоро начнётся решающее отступление –
К Великой Китайской стене, к Кремлю, к Колизею.
Послезавтра, нет, завтра, мы возвращаемся на большую землю.