Скромный мозг предназначен под снос

О существовании Княжнина я узнал в детстве из «Капитанской дочки», из эпиграфа к первой главе: «Был бы гвардии он завтра ж капитан. — Того не надобно; пусть в армии послужит. — Изрядно сказано! пускай его потужит…  Да кто его отец?» После этих слов указывался автор: Княжнин. Но желания читать неведомого Княжнина тогда не возникло. Потом уже была первая глава «Евгения Онегина»: «Волшебный край! Там в стары годы, // Сатиры смелый властелин, // Блистал Фонвизин, друг свободы, // И переимчивый Княжнин; // Там Озеров невольны дани // Народных слез, рукоплесканий // С младой Семеновой делил…»

Потом я узнал, что не все эпиграфы, подписанные фамилией Княжнин, принадлежат «переимчивому» Якову Княжнину. Но эпиграф про гвардии капитана действительно из пьесы «Хвастун» капитана Княжнина. К четвёртой главе «Капитанской дочки» Пушкин подобрал строки из комедии Княжнина «Чудаки»: «– Ин изволь, и стань же в позитуру. Посмотришь, проколю как я твою фигуру!» Но вот к XIII главе «Арест» Пушкин поставил подпись «Княжнин» под эпиграфом, который придумал сам: «Не гневайтесь, сударь: по долгу моему // Я должен сей же час отправить вас в тюрьму. // – Извольте, я готов; но я в такой надежде, // Что дело объяснить дозволите мне прежде…» То ли спародировал Княжнина, то ли отдал должное.

Но всё это не заставило меня бежать и читать Княжнина — одного из самых популярных русских драматургов XVIII века. Даже его запрещённую пьесу «Вадим Новгородский».

Если Вадим был Новгородский, то автор пьесы Княжнин — псковский. Яков Княжнин родился в Пскове в 1740 году в семье Бориса Княжнина — обычно его называют псковским вице-губернатором, реже — «товарищем псковского воеводы» (иногда пишут «новгородский вице-губернатор»). Разночтения встречаются и при написании года рождения Якова Княжнина. Бывает, пишут, что он родился в Пскове в 1742-м, а то и в 1744 году. Домашнее воспитание Якова Княжнина длилось до 16 лет, а затем его отправили в гимназию при Академии наук.

Если же вернуться к выдуманному в подражание Княжнину эпиграфу Пушкина: «Я должен сей же час отправить вас в тюрьму», — то что-то похожее выслушал в свой адрес и сам Княжнин, которого мало того что при Екатерине II отправили в тюрьму, так ещё и к смертной казни приговорили. Приговор вынесли 16 февраля 1773 года: «Учинить Княжнину смертную казнь — повесить, а недвижимое его имение отписать на ее императорское величество».

Не до конца понятно, за что именно решили повесить к тому времени уже известного драматурга Якова Княжнина, женатого на старшей дочери драматурга Александра Сумарокова. Не за пьесы же, не за спектакли же, которые императрица к тому времени уже успела посмотреть? За растрату казённых денег? Пожалуй, приговор был слишком суров. В то время за участие в пугачёвском бунте не всегда казнили. А драматург, закованный в ножные кандалы, обвинялся в том, что во время ревизии выявили: генеральский адъютант капитан Княжнин незаконно использовал 5 773 руб. 54 копеек, позднее часть денег возвратив, но всё равно остался должен казне около 3 000 рублей. Недостающую сумму вызвался заплатить поручитель Княжнина поручик Кавалергардского полка Шиловский. Поручительство не помогло. Военная коллегия оказалась безжалостна. Возможно, это была часть придворной интриги. Одна группировка сводила счёты с другой.

Однако Княжнина не казнили, а всего лишь разжаловали и уволили со службы. За него слово замолвил президент Российской академии наук Кирилл Разумовский — тот самый близкий друг и воспитанник скандального Григория Теплова, о котором я написал здесь 5 октября. Через четыре года императрица смилостивилась и вернула Княжнину капитанский чин.

Княжнина обвиняли не только в краже денег. Вдумчивым читателям бросалось в глаза, что его пьесы сюжетно повторяют Вольтера, Корнеля, Расина и прочих иностранных знаменитостей.

В комедии баснописца Ивана Крылова действуют герои с говорящими именами: Рифмокрад, Таратора, Прията, Азбукин, Ланцетин… Рифмокрад — это и есть Княжнин, а Таратора — его жена Екатерина Княжнина, дочь Сумарокова, русская поэтесса («АЗБУКИН. Хорошо, брат, думай, только думай своею головой, а то говорят, что ты все чужими думаешь... РИФМОКРАД. Вам, сударь, конечно, завистники обнесли меня; но, чтобы доказать, что я сам могу вздумать что-нибудь достойное примечания... ТАРАТОРА. А что там ты вздумал, душа моя? РИФМОКРАД. О, преславное дело! Но мне надобно еще посекретничать, чтобы кто другой не перехватил…»).

Тем не менее пьесы Княжнина, если их допускала цензура, шли на сцене с большим успехом. Это было в том числе и потому, что язык его пьес был современнее языка некоторых других его коллег-драматургов. В конце концов, ведь пользовались же успехом в СССР зарубежные песни, один в один перепетые советскими исполнителями на русском языке.

Но отдельные пьесы Княжнина были восприняты как вольнодумные — особенно под впечатлением от французских событий.

У Екатерины II была пьеса «Из жизни Рюрика», подражание Шекспиру», сочинённая императрицей в 1786 году. Пьеса была «идейно выдержанная» («Подданные лишились государя, приближенные его — друга, сирые — попечителя, дети — отца, одним словом: князь Гостомысл отыде в вечность...»). Это была «правильная» пьеса о Рюрике. Вадим там тоже бунтует против Рюрика, проигрывает ему, но Рюрик его прощает. И тогда Вадим становится на колени и клянётся ему в верности.

У Екатерины сказано: «Вадим (становясь на колени). О, государь, ты к победам рожден, ты милосердием врагов всех победишь, ты дерзость ею же обуздаешь... Я верный твой подданный вечно». На что Рюрик у императрицы деловито отвечает: «Поедем теперь в Новгород, а потом объеду я западные свои границы». Так заканчивается пьеса. И вдруг спустя два с половиной года Княжнин осмеливается написать о том же событии свою пьесу. Не переписать своими словами, как поступал с пьесами Расина и других, а именно написать своё. Рюрик у Княжнина именуется Руриком. Это бы Екатерина, конечно, вытерпела. Но антимонархические выпады?! («Вадим (в сторону): Я боле не могу сносить толь гнусна вида!.. Внемли ты, Рурик, мне, народ и ты. Рамида (к Рурику): Я вижу, власть твоя угодна небесам. Иное чувство ты гражданей дал сердцам. Все пало пред тобой: мир любит пресмыкаться. Но миром таковым могу ли я прельщаться? (К народу.) Ты хочешь рабствовать, под скипетром попран! Нет боле у меня отечества, граждан!»)

И это не самые острые слова пьесы. Монолог Пренеста запрещали печатать даже тогда, когда пьесу всё-таки разрешили («Пренест:…Кто не был из царей в порфире развращен? // Самодержавие, повсюду бед содетель. // Вредит и самую чистейшу добродетель // И, невозбранные пути открыв страстям, // Дает свободу быть тиранами царям, // Воззрите на владык вы всяких царств и веков, // Их власть - есть власть богов, а слабость - человеков!»).

Пьесу по недосмотру цензуры всё-таки напечатали вскоре после смерти Княжнина — в 1793 году. Но племянник Григория Потёмкина генерал-прокурор Александр Самойлов вскоре опомнился. Началось следствие. Пьеса «Вадим Новгородский» подверглась рассмотрению на трёх заседаниях Сената (7, 14 и 24 декабря 1793 года). Было предписано её сжечь. Обнаруженные экземпляры сжигались возле Александро-Невской лавры — на Александровской площади по именному указу Екатерины, подписанному 24 декабря 1793 года.

Имя Вадим стало нарицательным. О Вадиме писал Пушкин: «Свод неба мраком обложился; // В волнах варяжских лунный луч…» О Вадиме писал Лермонтов: «Всё будет славиться Вадим; // И грозным именем твоим // Народы устрашат князей // Как тенью вольности своей…» «Вадима» Княжнина образованные люди в России хорошо знали, но только по рукописным спискам. С купюрами, без упоминания самодержавия, пьесу Княжнина в России напечатали в 1871 году, а с упоминанием самодержавия — только в 1901 году. Но и тогда в тексте имелись неточности.

Подлинный текст «Вадима Новгородского», словно в насмешку, впервые был издан в СССР в 1937 году, когда в стране фактически снова утвердилось самодержавие. 

Пресмыкание: ускоренный курс.
На плечах – непосильный груз.
Так бывало уже много раз.
Много раз был коротким рассказ.
Он начертан на лбу, как девиз,
Чем-то красным. Девиз сверху вниз.
Скромный мозг предназначен под снос.
Кто сносился с врагом – под откос
Вместе с грузом и мозгом – увяз,
Выполняя преступный приказ
И меняя сомнительный курс.
Не приказ получив, а укус,
Напоследок оставив вопрос:
Вы считаете, это всерьёз?