Секрет, как цветок - раскрывается, дайте срок

Михаила Зощенко, в 1921 году жившего в Псковской губернии под Порховом, запомнили таким: «Печальный, тихий субъект, неохотно знакомящийся с другими». Задумчиво и одиноко бродил вдоль Шелони. Так и должен выглядеть писатель, которого многие считали большим шутником. Себя Зощенко рассмешить не мог и не хотел.

Секрет мастерства Михаила Зощенко в том, что, сдавая на аттестат зрелости, он получил экзамене единицу по русскому сочинению. За корявый язык. Именно этот язык сделает его популярным. Таким «вывернутым наизнанку» языком было лучше всего передавать особенности новой жизни. Иначе бы получилось не смешно, а главное, неправдиво.

Как сказал однажды Зощенко, «отравление газами и немытая Лада в продырявленной телогрейке - самое тяжкое потрясение в моей жизни». На фронте во время Первой мировой войны он надышался ядовитыми газами. А второе потрясение - Лада Крестьянникова, «синеокая красавица» 23-х лет. Её Зощенко встретил в Поморье, в Мезени. Её муж-рыбак утонул в море. Она осталась с тремя детьми, но ухаживания Зощенко отклонила. Родом Лада была из Псковской губернии. Её отца-священника и мать большевики убили во время Кронштадтского восстания. Сама она оказалась в Поморье не по своей воле. Её туда сослали.

После неудачи с Ладой Зощенко уехал куда подальше, как раз в Псковскую губернию. Два месяца жил под Псковом в монастыре, потом поехал «в Михайловское к Пушкину». У Зощенко есть рассказ «Монастырь». Начинается он со слов: «В святых я, братцы мои, давненько не верю. Ещё до революции. А  что  до бога, то в бога перестал я верить с монастыря. Как побывал в монастыре,  так и закаялся. Конечно, всё это верно, что говорят про монастыри, -  такие  же  монахи люди, как и мы прочие: и жёнки у них имеются, и выпить они не дураки, и повеселиться, - но только не в этом сила. Это давно известно. А вот случилась в монастыре одна история....»

Псков возникает в рассказах и повестях Зощенко многократно. В наших краях после революции он оказывался часто. У него была тяга к перемене мест и профессий. Зощенко говорил, что и на войну отправился тоже в поисках разнообразия. После революции он был на стороне красных, воюющих с отрядами Булак-Балаховича (столкновения тогда проходили под Нарвой и Ямбургом). Потом стал милиционером. Каким он был милиционером – сказать легко. Наблюдательным.

Свой рассказ «Узел», действие которого происходит на псковском железнодорожном вокзале, Зощенко начинает  словами: «Воровство, милые мои, - это цельная и огромная наука». Героиня рассказа бабка Анисья Петровна полна уверенности: «Со мной, думает, вместях узел не сопрут. Не таковская я старуха. Сплю я довольно чутко - проснусь». Но псковские воры наглядно доказали, что для того чтобы украсть узел с добром, даже не обязательно дожидаться чуткого сна самонадеянной старухи.

В повести «Мишель Синягин» главный герой Мишель с матерью и теткой, по выражению автора, застрял «в небольшом славном городишке». И этим «городишкой» оказался Псков – тихий и располагающий к созданию семьи. Вскоре Мишель встречает Симочку - энергичную рябую вдовушку с шестью дочерями. За чтением стихов во время лесных прогулок выяснилось, что вдовушка неожиданно забеременела. И тут же Псков перестал казаться Мишелю тихим местом.

Псков – он такой. Первое впечатление обманчиво. Впрочем, второе впечатление тоже. Но определённо можно сказать, что псковская земля в послереволюционные годы приютила многих творческих людей из Петрограда. Голодное время лучше было проводить подальше от «колыбели трёх революций». Для этого неплохо подходила построенная незадолго до революции просторная усадьба князя Андрея Гагарина Холомки – под Порховом. После революции усадьбу национализировали и основали в ней первую колонию Дома искусств, куда в 1921 году кроме Михаила Зощенко приехали Осип Мандельштам, Евгений Замятин, Владислав Ходасевич, Корней Чуковский… Вряд ли это было самое подходящее место для нелюдимого и меланхоличного Зощенко, сказавшего о себе: «Первая мировая война парализовала мое нутро. Я навсегда потерял чувство ориентира». Но выпускника псковской гимназии имени Александра Первого Благословенного Вениамина Каверина он встретил не там и не тогда.

Сложись жизнь немного иначе, и мы бы могли говорить о дуэли Каверин - Зощенко. Кто из них был бы «Пушкин», а кто «Дантес» - зависит от литературных вкусов. Но шансов выжить, в случае дуэли, у Зощенко было намного больше. Это признал и Каверин, накануне дуэли написавший несколько прощальных писем. Как-никак, Зощенко был ветеран войны – штабс-капитан, стрелять умел, видимо, лучше, чем вспыльчивый двадцатилетний юноша Каверин. Это было в 1922 году. Ссора произошла на очередном заседании литературного объединения «Серапионовы братья» из-за каких-то девушек и их стихов. Каверину то ли стихи не понравились, то ли девушки, а скорее всего, и то, и другое. Зощенко назвал Каверина ханжой, Каверин ответил… Выбор оружия остался за Зощенко. Но дня через два писатели примирились, и когда много лет спустя - в 1946 году - вышло погромное постановление ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», Вениамин Каверин оставшемуся без постоянных доходов Михаилу Зощенко стал помогать материально. Умрёт Зощенко 22 июля 1958 года.

 В сборнике Зощенко «Нервные люди» цитируется статья газета «Ленинградская правда»: «В Спасском уезде родители продали в жены за 300 рублей свою 16-летнюю дочь. Девушка была продана без её ведома». Творческий метод Зощенко-фельетониста был такой: он берёт какой-нибудь случай, хотя бы вот эту заметку, и тут же пишет смешное продолжение: «Очень торговались. Сам папаша в три ручья плакал. - Ты, говорит, погляди, какая девка-то продаётся! Свободная, равноправная девка! Не жук нагадил. Прибавь немного. На трехстах ударили по рукам… Какая, к примеру, цена на девку в других губерниях? He знаем. Вот насчёт Псковской губернии знаем. Там девок не продают, а за них приплачивают. Сделка называется приданым. А на наш ничтожный взгляд - хрен редьки не слаще». Всё, фельетон готов.

Чем дальше, тем с большей неохотой Зощенко сочинял смешные рассказы. «Читательская масса, - говорил он, - в моих рассказах искала голый смех, попросту говоря, им хотелось «поржать, да животики надорвать». Людские страдания, нечистоплотность жизни, остались за кадром…»

Сегодня для того чтобы «поржать, да животики надорвать» Зощенко уже не нужен. И без него хохмачей достаточно. Но зато нечистоплотность жизни, просветлённая зощенковским юмором, до сих пор узнаваема.

Сживая Луну со света
Выстраиваются в ряд тучи.
Сползает вниз дождь тягучий.
Луна – совершенно секретна.
Но совершенство любого секрета
Относительно. Секрет, как цветок -
Раскрывается, дайте срок.
Главный в области бреда
Зря дул на дождевую воду,
Пытаясь влиять на погоду.

Как сказал майор Бодунов,
               отделяя Луну от собачьего воя:
«Дайте больше света,
             и раскрываемость цветов повысится вдвое».