По мановению руки меняется мир. По мановению в мавзолей вселяется вождь

Казалось бы, всё было предрешено. 1937 год, разоблачение в газете «Правда», в которой в рубрике «Письма в редакцию» появился текст «Жизнь и деятельность архитектора Щусева». Там имелись такие строки: «Мы, беспартийные советские архитекторы, не можем без чувства глубокого возмущения говорить о Щусеве, известном среди архитекторов своими антисоветскими, контрреволюционными настроениями. Характерно, что ближайшими к нему людьми были тёмные личности, вроде Лузана, Александрова, Шухаева, ныне арестованных органами НКВД». Письмо написали два молодых соавтора архитектора Алексея Щусева - Леонид Савельев и Освальд Стапран.

Сегодня на псковскую часовню святой Анастасии, построенную по проекту Алексея Щусева, обычно смотрят сверху вниз. Идут по мосту и видят её внизу. Так было не всегда. Сто лет назад она над мостом через реку Великую возвышалась. Однако была большая вероятность того, что её вообще видно не будет. Не снизу, не сверху. Часовню собирались снести. В Пскове в XX веке уничтожались и не такие храмы. Но часовня уцелела. До того как она была построена, в Пскове стояли другие часовни святой Анастасии, поставленные в честь святой исцелительницы. Деревянная, потом каменная – как напоминание об эпидемии 1710-1711. Это была последняя эпидемия чумы в Пскове, во время которой в городе почти не осталось жителей.

Часовню по проекту академика Щусева построили в 1911 году с юго-восточной стороны нового двухарочного Ольгинского моста – неподалёку от дома Батова. Расписана она была в 1913 году по эскизам Николая Рериха (о котором я писал здесь 15 августа). Но место оказалась слишком бойким. Как и время. Бесконечные войны, бесконечные подрывы центрального городского моста. Да и сама часовня была всё время на виду. Её то и дело приспосабливали под какие-то нужды. «На Рижском шоссе у самого входа на мост Красной Армии находится часовня. Пора бы закрыть её и превратить в книжный киоск магазина «Новая жизнь», что принесёт несомненную пользу», - писала газета «Псковский набат» от 15 августа 1923 года. Позднее в часовне торговали керосином, канцелярскими товарами, билетами в кинотеатр повторного фильма… А сорок с лишним лет назад настало время её уничтожить окончательно. Красивый, но узкий арочный мост разобрали, а вместо него начали строить более широкий, кривой, тот, который стоит до сих пор. Сооружение оказалось неудачным. Позднее потребовались дополнительные опоры. Ещё во время строительства часовня мешала строителям, и от неё решили отмахнуться, точнее – смахнуть как лишнюю пешку с шахматной доски. Взгляды властей тогда мало чем отличались от взглядов властей начала 20-х годов (в июне1924 года Псковский губисполком решил, что часовня «безприходная и не представляющая никакой исторической и художественной ценности»).

В Пскове много храмов, но эта часовня, точнее даже часовенка, - что-то особенное. Её иногда сравнивают со свечой. «В образе часовни есть хрупкая изысканность, - писала искусствовед Елена Морозкина, - и в этой хрупкости заключено прощание со стариной. Часовня – словно странница в холщовой рубахе стоит у дороги, ведущей в Новое время, вглядываясь вдаль…»

Предполагалось, что в новое время мы отправимся без «стрАнницы в холщовой рубахе». Но за часовню вступилась архитектор Элла Петухова. Она доказывала, что часовня представляет историческую ценность. Как сказано в статье кинорежиссёра Владимира Бермана «Хроника одного спасения»: «Не раз от высоких областных чиновников Элле Марковне приходилось слышать: "А вы докажите, что ваша плюгавенькая церквушка расписана Рерихом... Сказать можно что угодно. Да и Щусев ни при чем... мало ли что вы нафантазируете!.."». В тот момент Элла Петухова не могла немедленно предъявить доказательства того, что к часовне имели отношение Щусев и Рерих. Но она упросила отложить снос месяца на полтора, хотя бульдозер уже к часовне подъехал. За это время (параллельно Элла Маркова читала строителям моста лекции о творчестве Щусева и Рериха) эскизы росписей Рериха свода и стен часовни нашлись в запасниках Русского музея - благодаря искусствоведу Валентине Князевой. Правда, было не ясно, к нашей ли часовне эти эскизы? Чтобы окончательно это понять, необходимо было провести исследования росписей, сравнить с найденными эскизами – подтвердить или опровергнуть. Но на улице было минус 20, условий для исследования никаких. Зато возле часовни снова появился бульдозер… И всё же часовню спасли с помощью новгородских реставраторов. Эскизы с росписью совпали. Щусевская часовня стоит до сих пор.

Лауреат четырёх Сталинских премий Алексей Щусев до революции много занимался храмами. С 1901 года он состоял на службе в канцелярии оберпрокурора Святейшего Синода и был автором проекта московской Марфо-Мариинской обители с церковью Св. Марфы и Св. Марии, храма Христа Спасителя в Сан-Ремо и многих других храмов и часовен.  В том же году, когда была построена Анастасьевская часовня, Щусев был утверждён главным архитектором строительства Казанского вокзала в Москве. В советскую действительность он тоже неплохо вписался. Проектировал Большой Москворецкий мост (на котором застрелили Бориса Немцова), проектировал станции московского метро (например, Комсомольскую).  Щусев говорил, что «раньше ладил с попами, а теперь сладит и с большевиками». Так оно и произошло. Именно ему поручили построить мавзолей Ленину. С этим мавзолеем как раз и связан был скандал по поводу авторства, который, впрочем, в отличие от скандала с гостиницей «Москва», не стал известен широкой публике.

А в той, опубликованной в августе 1937 года, статье «Жизнь и деятельность архитектора Щусева» архитекторы Стапран и Савельев писали: «За личиной крупного советского деятеля скрывается политическая нечистоплотность, гнусное честолюбие и антиморальное поведение».  Помощники Щусева по строительству гостиницы «Москва» утверждали, что Щусев «нечестно – брал на себя множество всякого рода работ и, так как сам их выполнить не мог, фактически прибегал к антрепризе в архитектуре…». Через два дня, 2 сентября 1937 года, в «Правде» вышло продолжение на ту же тему – с подборкой читательских откликов. Среди читателей оказались известные архитекторы (Лоповок, Тарасевич, Байдалинова, Олейник, Кастель, Ткаченко и Кутуков). Они писали: «Являясь несомненным мастером в прошлом, архитектор Щусев пошел по скользкому пути беспринципности в архитектуре. В его проектах и стройках нет идейности, принципиальности и подлинного творчества». Своё слово сказал бывший парторг бюро проектирования гостиницы «Москва» – архитектор Скулачёв. Он сообщил, что знал о «антисоветских, контрреволюционных настроениях Щусева, в частности, о его высказываниях по поводу социалистического соревнования: «социалистическое соревнование – для землекопов, а не для архитекторов». Казалось бы, со Щусевым всё было ясно. Не в том смысле, что он был нечистоплотен, а в том, что на нём поставили клеймо. Следующий шаг был – арест. Если человека в главной партийной газете в 1937 году называют контрреволюционером и антисоветчиком, то вариантов развития событий остаётся немного.

Могло ли защитить Щусева то, что он был известен как архитектор мавзолея Ленину? Вряд ли. Когда началась антищусевская кампания в советской прессе, о том, что Щусев – архитектор мавзолея, все отлично знали, но это «разоблачителей» не останавливало. Значит, ленинский мавзолей Щусева защитить не мог.

В своих дневниках Евгений Лансере (о нём я писал здесь 13 декабря) об Алексее Щусеве вспоминает не раз, в том числе и после выхода «разоблачительной» статьи «Правды». 30 августа 1937 года Лансере написал: «Мы все и я сильнейшим образом возмущены грязным выступление Стапрана и Савельева против Щусева… «Правда»… Хороша газетка». Отношения в архитектурной среде в то время, впрочем, как и всегда, были сложные. У Лансере была даже градация, кто является «мелкой сволочью»,  а кто «крупной сволочью». «Паскудная архитектурная газета, - написал он в другой раз. - ...Сидя в академии, чувствовал себя среди предателей. Подальше бы от всякого участия в их жизни».

Что-то похожее ощущал и Щусев. Какие-то его высказывания разных лет попадали на страницы дневника Лансере. Например, такое - 19 марта 1939 года: «Шпиономания: Щусев: Жена М.Н. Яковлева определённо шпионка». 19 ноября 1932 года: «У Щусева говорилось о намерении разрушить Сухареву башню… Что за сволочные вандалы». О Сухаревой башне я вспоминал, когда писал о родившемся в Пскове Якове Брюсе – главном обитателе этой башне (о Брюсе я писал здесь 1 сентября). Старинную башню в Москве, разумеется, снесли. После этого, 10 мая 1934 года, Лансере записал в дневник: «Сломали Сухареву башню. Погано работать на этих людей – так чужды они, и так погана та свора интриганов, которая липнет вокруг невежд…»

Во всей этой истории с гостиницей «Москва» и прочими «разоблачениями» Щусев не выглядит идеальной фигурой. Но выступление Стапрана и Савельева при этом не перестаёт быть официальным доносом. Это не был профессиональный спор. Это даже не был спор о том, кто у кого украл проект. Речь шла о жизни и смерти. Публично обсуждался вопрос об очередном «враге народа». 

Не так давно после очередной публикации о Щусеве и Стапране откликнулся сын архитектора Ольгерда Стапрана Андрей Стапран. Он известен как артист, в детстве снявшийся у режиссёра Александра Роу в сказке «Королевство кривых зеркал» в роли Гурда, а потом ставший режиссёром-кинодокументалистом. Андрей Стапран утверждает: «Я сын архитектора О. Стапрана. У меня множество эскизов и документов, подтверждающих чудовищное воровство, которое совершал Щусев. Практически все значимые за ним проекты он просто украл у отца...».

Что же касается строительства гостиницы «Москва» (в наше время снесённой до основания и заменённой на копию), то Стапран и Савельев действительно первыми начинали работу над проектом. На одной из встреч руководитель Москвы Лазарь Каганович  сказал им: «Вы, ребята, хорошие, но вам нужно еще поучиться и надо, чтобы вам кто-нибудь помог». Таким образом, в проекте появился маститый архитектор Щусев. Стапран и Савельев утверждали: «В целях стяжания большей славы и удовлетворения своих личных интересов Щусев докатился до прямого присвоения чужих проектов, до подлогов… Щусев сразу же стал проявлять тенденцию к присвоению авторства. К осени здание выросло на семь этажей. Щусев за это время пришел на стройку всего два раза. Своим условием для участия в работе он поставил назначение его соавтором проекта и руководителем проектирования. Щусев ничего для строительства не сделал. Он просто поручил своим помощникам прибавить к нашему проекту фасада один верхний этаж, ненужные лепные украшения и т.п. и представил это на рассмотрение Моссовета без наших подписей… Щусев велел скопировать наш фасад, добавил к нему витиеватые детали и запроектировал надстройку одного этажа над угловыми башнями, использовав один из наших вариантов проекта… Щусев поставил на первом месте свою фамилию». 

В ответ Щусев отправил в Союз архитекторов телеграмму, с требованием защитить его честную репутацию от «грязной клеветы Савельева и Стапрана».

Альтернативная версия этих же событий изложена у архитектора Ирины Синевой, которая навещала Щусева в те дни: «Алексею Викторовичу было поручено обследовать ход проектирования и строительства гостиницы «Москва». Заключение его было убийственным… Моссовет предложил Алексею Викторовичу возглавить проектирование и выправить проект. На это предложение он ответил категорическим отказом, мотивировав его тем, что он не привык работать с соавторами («соавтор – это архитектурная жена, его нужно любить и с ним советоваться»). Тогда последовало постановление Моссовета, отстранявшее от проектирования Савельева и Стапрана и поручавшее Алексею Викторовичу создание нового проекта гостиницы. Постановлению он подчинился, и проектирование началось. Савельев и Стапран остались в составе бригады и получили работу по проектированию отдельных интерьеров. Когда новый эскизный проект был готов, доски фасадов покрашены и подписаны, Савельев и Стапран проникли в закрытый кабинет Алексея Викторовича и поставили на них свои подписи. Утром, обнаружив эти подписи, Алексей Викторович приказал их счистить».

Сама по себе счищенная подпись (как в случае с мавзолеем, так и в случае с гостиницей «Москва») ещё не является доказательством плагиата или присвоения. Это только наводит на такую мысль. Нужны более серьёзные доказательства. Свидетельства очевидцев и тому подобное. Но этим заниматься было некому, потому речь шла не об архитектурном споре. Символично, что спор этот разрешил человек, имеющий к архитектуре самое отдалённое отношение – Лаврентий Берия. К нему, для того чтобы заступиться за Щусева, отправился художник Михаил Нестеров. В своё время именно Щусев спас Нестерова, когда его в 1924 году арестовали большевики. Щусев вообще часто помогал тем, кто либо находился под арестом, либо не имел средств к существованию после того, как выходил на свободу. Я насчитал как минимум восьмерых ( Комаровский, Нерадовский, Сычёв, Олсуфьев, Голицын, Шухаев, Барановский, Нестеров), кого Щусев спас в 20-30-е годы. А в 1937 году спасли его. У Берии, по видимому, в тот день было хорошее настроение. О Щусеве он знал, потому что в юности учился в Бакинском строительном училище и изучал архитектуру по постройкам Щусева (во всяком случае, так он сказал художнику Нестерову). Так что «антисоветчика» и «контрреволюционера» арестовывать не стали, хотя в Академии архитектуры его временно исключили.

Все свои четыре Сталинские премии он получит уже потом.

История с обвинениями завершилась неожиданно.

 «Однажды вечером в Академии архитектуры собралось несколько человек, - вспоминал Алексей Щусев. - Председательствовавший Веснин (первый президент Академии архитектуры СССР Виктор Веснин - Авт.)) произнёс краткую вступительную речь и предоставил слово одному из двух обвинителей. Выступление было довольно длинным и по своему содержанию мало отличалось от писем, помещенных за год до этого в «Правде». После окончания этой запальчивой речи Веснин достал из ящика стола фотографию и, не выпуская её из рук, показал сидевшим в некотором отдалении Савельеву и Стапрану и тут же спросил: «Скажите, пожалуйста, что это за здание?». Оба ответили, что это их первоначальный проект гостиницы «Москва». «Стыдно вам, молодые люди!» – воскликнул Веснин и перебросил им фотографию. Та самая фотография, что была показана Весниным незадачливым авторам «Москвы», изображала санаторий в Мацесте, спроектированный Щусевым ещё в 1927 году!»

По иронии судьбы, Щусева чаще всего вспоминают как архитектора, спроектировавшего мавзолей на Красной площади. То есть он автор сооружения, против которого вдова Ленина Надежда Крупская выступила публично – в газете «Правда» 30 января 1924 года (мавзолей первоначально был деревянным). Крупская написала: «Если вы хотите оставить доброе имя Владимира Ильича потомкам, пожалуйста, постройте детские сады, школы, ясли – это будет лучшей памятью об Ильиче».

Но культ Ленина, а потом и оказавшегося в мавзолее Сталина, детскими садами, школами и яслями не создашь.

Отпечаток пальца, недрогнувшая рука…
Будь смелей… Нет, будь ещё смелей.
В углу комнаты растёт мавзолей.
Скоро он вырастет до потолка
И пробьёт его, и взлетит под облака.
Если память тебе дорога,
То скорее забудь всё, что было с ней.
По мановению руки меняется мир.
По мановению в мавзолей вселяется вождь.
По глазам вижу, когда ты врёшь.
По глазам вижу, кто твой кумир.
Память перечёркнута православным крестом.
Красная звезда посылает лучи.
Будь ещё смелей и смело молчи
О том, кто вчера взошёл на престол.
В едином порыве стена снесена,
Отделяющая людей от зверей.
Хоть строй мавзолей, хоть кровью залей,
Но сзади опять вырастает стена.