Несчастные умрут, а счастливые – нет. Так сказал главный праведник, заряжая пистолет.

Я беседовал только с одним человеком, у которого был «нансеновский паспорт». Этот паспорт позволял беженцам из разных стран жить более-менее по-человечески. Такой документ был когда-то у художника Михаила Шемякина. В 2010 году из-за извержения исландского вулкана Эйяфьядлайёкюдль Шемякин (к этому времени – гражданин США) не смог вовремя вылететь из Петербурга к себе домой во Францию, и тогда, воспользовавшись обстоятельствами, решил вернуться на пятьдесят лет назад. Он вместе с американской женой приехал в Псково-Печерский монастырь. Мы три с лишним часа ходили по разным известным и потаённым местам монастыря, в котором Шемякин в юности скрывался, опасаясь снова попасть в сумасшедший дом. На вопрос о том, не собирается ли он насовсем возвращаться в Россию, Шемякин тогда ответил: «Все знают, что я был в сумасшедшем доме, но по моему, я на сумасшедшего не похож… На сегодняшний день для меня вернуться в Россию – это был бы безумный поступок».

Похожим образом рассуждали после Октябрьской революции знаменитые русские эмигранты – Иван Бунин, Владимир Набоков, Марк Алданов, Сергей Рахманинов, Игорь Стравинский, Илья Репин, Анна Павлова… 15 декабря 1921 г большевистское правительство издало декрет «о лишении права гражданства некоторых категорий лиц, находящихся за границей». Так что Набоков, Алданов и остальные были «лицами без гражданства», и это сильно затрудняло им жизнь в изгнании (этого большевики и добивались). Но тут случилось то, что облегчило жизнь многих десятков тысяч, а потом и сотен тысяч эмигрантов. 5 июля 1922 года в Женеве закончилась международная конференция «представителей правительств». На ней с важным предложением выступил знаменитый норвежский полярный исследователь и общественный деятель Фритьоф Нансен. Одно время Нансен занимал должность с интересным названием: верховный комиссар Лиги Наций по делам русских беженцев. Потом слово «русских» убрали, потому что Нансен помогал и другим, особенно много – армянским беженцам из Турции.

Идея предоставления особого документа беженцам обсуждалась к тому времени несколько лет. Нансен добился того, чтобы появился сертификат для беженцев, позволявший им свободу передвижения в границах стран, ставших участниками женевских соглашений. Помогало это и в трудоустройстве. Решение на Женевской конференции было принято положительное. Беженцев в мире становилось всё больше. «Нансеновский паспорт» получали русские, армяне, ассирийцы, болгары… Граждане и подданные 40 с лишним стран.

Михаил Шемякин вынужден был уехать на Запад спустя тридцать с лишним лет после смерти Нансена. Александр Галич сделал это ещё позже. Однако они тоже воспользовались «нансеновским паспортом» (Галич от предложенного норвежского паспорта отказался, а советского был лишён). У Шемякина в первые годы жизни на Западе советского паспорта уже не было, а американского – ещё не было. Относительную свободу передвижения ему как беженцу гарантировал «нансеновский паспорт». В одном из интервью Михаил Шемякин об этом  паспорте сказал: «Это паспорт человека без родины. Жалкая, белая картонка. Путешествовать с таким паспортом по миру было очень сложно, а мне приходилось, потому что я участвовал во многих международных выставках. И на меня смотрели с недоумением: мол, что это за бумажка?» Но если бы Шемякин не имел такого паспорта, ему было бы ещё хуже.

С Набоковым в Париже приключилась такая история: его «нансеновский паспорт» был просрочен (продлевать раз в год паспорт следовало в том месте, где человек «жалкую картонку» получил, в случае с Набоковым – в Берлине, куда писатель добровольно возвращаться не собирался). Набокову пришлось писать новое заявление - во Франции. Заявление вскоре «потеряли». Чиновник, который его «потерял», сказал Набокову: «Далась вам эта бумажонка!» и дал «добрый» совет – выкинуть просроченный паспорт в окно. Набоков предпочёл бы выкинуть в окно этого чиновника, но сдержался.

Однажды писателя Марка Алданова спросили: собирается ли он вернуться в Россию? Писатель ответил: «Вернусь в Россию, когда русское посольство поставит пропуск на мой нансеновский паспорт». Конечно, Алданов не вернулся.

Сегодня беженцев в мире столько, как будто недавно закончилась мировая война. Почти все беженцы, если бы не войны и преследования, не стали бы бросать свои дома, имущество, работу, родных, друзей… В одной из европейских стран  не так давно мы посещали  организации, помогающие беженцам. Но кроме этого, встречались с парламентариями. Они беженцам в последнее время тоже уделяют много внимания. Среди парламентариев были те, кто воспринимает беженцев исключительно как врагов. Ничего плохого о тех, кто довёл людей до бегства, эти депутаты не говорили. Враждебной силой для них были те, кто бежал от войны и насилия. Дай волю таким депутатам, они бы делали «прививку от беженцев», как от оспы.

Беженец – не обязательно хороший человек. Каких-то выдающихся людей среди них тоже бывает немного. Бунины и стравинские среди них попадаются не часто. Но создаётся впечатление, что к проблеме беженцев многие стали относиться как к природному явлению, как к стихийному бедствию. Налетел ураган, случилось землетрясение, на голову свалился метеорит… Приходится устранять последствия. Но всё это – дело рукотворное, а не стихийное. Обычно дома и Родину люди теряют не из-за ураганов, а из-за других людей.

Среди беженцев сегодня наблюдается конкуренция. Те, кто успел уехать из своей страны раньше, не приветствуют следующие волны эмигрантов. Существуют «правильные» беженцы и «неправильные». К примеру, среди членов националистической партии «Истинные финны» есть этнические русские, приехавшие из России. Это, так сказать, «правильные» беженцы. Других эмигрантов, особенно с Ближнего Востока, некоторые из них  встречают привычными словами: «Понаехали». Можно «приехать», а можно «понаехать». Кому как повезёт.

 В России в последнее время обсуждаются предложения лишать российского гражданства тех, кто этого не достоин. В основе таких предложений всё тот же большевистский принцип, по которому в 1921 году разом лишились гражданства сотни тысяч наших соотечественников. Позднее, вплоть до начала восьмидесятых годов, СССР лишал гражданства отдельных «отщепенцев»: Солженицына и его семью, Аксёнова, Войновича, Максимова, Некрасова, Ростроповича, Вишневскую, Копелева, Владимова, Корчного, Любимова…  Пока что депутатские предложения о лишении гражданства в России законодательно не проходят, но это не значит, что российских граждан не вынуждают отказываться от гражданства. Выдавливают в эмиграцию, после чего люди, не имея возможности получить второе гражданство, отказываются от первого. Предложения о том, что отдельных граждан России следует лишать гражданства, высказываются регулярно. Сергей Шойгу в 2003 году предложил лишать российского гражданства тех, «кто трижды не придёт на выборы». В 2014 году Эдуард Лимонов, сам бывший лицом без гражданства с 1974 по 1987 год, предложил лишить российского гражданства Бориса Немцова, а заодно и «вождей либеральных СМИ как пособников другой, враждебной национальному коллективу, идеологии». В интернете постоянно появляются петиции с фамилиями тех, кого неплохо бы лишить гражданства. Например, на сайте «Петиция президенту» собирают подписи «о лишении гражданства РФ Ганапольского Матвея Юрьевича». Пока предложение за лишение набрало 2366 голосов, а против – 146. Ганапольского предлагают лишить гражданства за то, что он «ненавидит народ и руководство страны».

Итак, 5 июля 1922 г. Верховный комиссариат Лиги Наций официально объявил об учреждении «нансеновского паспорта». Памятники Нансену теперь установлены в нескольких странах, включая Россию. Но пока что не нашёлся в мире человек уровня Нансена, способный в новых условиях помочь тем, кто не от хорошей жизни, часто – с риском для жизни, вынужден был покинуть Родину.

Несчастные умрут, а остальные – задержатся,
Чтобы умереть немного позднее.
Ряды вокруг сомкнутся плотнее.
Потом объявят прививку от беженцев.

Двигаться следует по правой стороне.
Иначе можно попасть под подозрение.
Под подозрением – совесть, особенно – угрызения.
Вина не смягчается, истина в вине.

Всюду шагают праведники – приверженцы
Возвышенных истин, их лица – светлы.
Если и стреляют, то из-под полы,
В спину. И на том – держатся.

Праведникам многое сегодня позволено.
Праведники любят принимать парад
И привычно громко с трибуны говорят.
Ладони – стёрты, языки – смозолены.

Праведников с каждым днём всё больше.
 Несчастные умрут, а счастливые – нет.
Так сказал главный праведник, заряжая пистолет.
Последний оплот несчастных обложен.

Всё выше становятся главные памятники.
Не всем хватает денег попасть в праведники.