Какие можно извлечь после всего этого уроки и не принимать три раза в день после еды упрёки?

О Татищеве я решил написать сегодня потому, чтобы далеко не отходить от Римского-Корсакова, о котором написал позавчера. Автор оперы «Псковитянка» Римский-Корсаков много лет подряд лето проводил в усадьбе Вечаша (сегодня это Плюсский район Псковской области). Композитору эта усадьба не принадлежала. У неё были другие владельцы, сменявшие друг друга. Эту усадьбу Дмитрий Васильевич Татищев получил в дар от Екатерины II в 1785 году. Известных людей с такой фамилией – Татищев, в русской истории много, но самый знаменитый – Василий Татищев, живший не в екатерининские, а в петровские времена. Историк, дипломат, писатель… Родился селе Боредки Островского уезда Псковской губернии – неподалёку от фамильного имения Татищево. Правда, когда он родился, до создания Псковской губернии было ещё далеко.

Василий Татищев – один из первых российских учёных-историков. Он и сам вошёл в историю - как участник сражения под Полтавой, где был ранен и раны залечивал под Псковом. Потом он участвовал Прутском походе. Позднее, после учёбы в Западной Европе, Татищев «выполнял специальные поручения» ещё одного человека, тесно связанного с Псковом - начальника артиллерии русской армии Якова Брюса.

У Василия Татищева было много серьёзных поручений и должностей. Дослужился он до того, что стал астраханским губернатором (в то время это воспринималось как ссылка). Но губернаторство для него закончилось не слишком хорошо. Была проведена ревизия, выявившая финансовые нарушения. От должности губернатора его отстранили и сослали в своё имение – Болдино Московской губернии (в разные годы под следствием он оказывался трижды, и это был результат придворной борьбы за власть). Умер он под домашним арестом (к нему было приставлено два солдата). Так что свою «Историю Российскую» он дописывал и готовил к печати под домашним арестом. Точнее, перед самой смертью его в очередной раз простили и даже наградили, но от награды он отказался. Через день его не стало.

Последние годы жизни Татищева, в том числе так называемые «финансовые нарушения», оцениваются по-разному. Опалу и лишение чинов и наград связывают со ссорой с Эрнстом Иоганном Бироном – правителем-регентом Российской империи. Конфликт Бирона и Татищева тянулся долгие годы – ещё с тех пор, когда Татищев служил в Оренбурге, указывая на то, что Бирон и его помощники наживаются на горных заводах и других промыслах. Есть много оснований говорить о том, что дела против Татищева и его родных фабриковались, а многие обвинения во взятках основывались на доносах тех чиновников, которые сами находились под следствием по обвинению во взяточничестве. Историк Сергей Соловьёв считал, что Татищев был «главным представителем Новой России, новорождённой русской науки, русский человек, которого усердие и услуги императрице и её власти были бесспорны; бесспорен был его горячий патриотизм - и его опала могла быть приписана только ненависти немцев к русской знаменитости или выказавшейся в чем-нибудь вражде русского патриота к ненавистному владычеству иноземцев».

Вряд ли речь шла только о противостоянии «немцы-русские». Всё было сложнее. В одном из своих писем Татищев перечисляет фамилии тех, кто «чинил ему препятствия», «клеветал», вплоть до того, что «все думали о погибели». Иностранных фамилий там немного, разве что Бирон, а так всё русские: Демидов, Долгорукие, Апраксин, Меншиков… «Что бы ни говорили о российских бедах, - написал в том же письме Татищев, - сколько бы их ни называли: по-настоящему и всерьез одна у России беда - невозможность для честного человека безнаказанно служить своему Отечеству».

Если бы не его исторические труды, вспоминали бы сегодня о Василии Татищеве разве что как об одном из многих чиновников XVIII века – со взлётами и падениями.

Историей Василий Татищев интересовался с детства. Отцовский дом Татищева, в котором Василий прожил лет шесть, находился неподалёку от входа на нынешний псковский рынок, поблизости от палат Русинова. Неудобно говорить, но сейчас эта улица называется Карла Маркса (моя бабушка, когда носила на продажу на городской рынок ранетки и белый налив из своего сада, говорила: «Иду на Карла-Марла»). Подростком Василий Татищев посещал судебные процессы, изучал историю судопроизводство древнего Пскова (псковское законодательство было одним из самых прогрессивных в средневековом Пскове). Позднее он писал, что вечевое устройство даром для псковичей не прошло и что «за сие псковичи вольности их до времен наших сохранили».

Но было бы неправильно считать Татищева только историком.

«Математик, естествоиспытатель, горный инженер, географ, историк и археолог, лингвист, ученый юрист, политик и публицист и вместе с тем просвещенный практический деятель и талантливый администратор, - писал историк Дмитрий Корсаков, - Татищев по своему обширному уму и многосторонней деятельности смело может быть поставлен рядом с Петром Великим» (От Петра I Татищев тоже не раз получал поручения, встречаясь в ним, в том числе, и в Пскове).

Трактат Татищева «Разговор о пользе наук и училищ» впервые опубликовали спустя 37 лет после его смерти – в 1787 г. Состоит он из 119 вопросов и ответов, подобных этим: «Вопрос. Сие хотя правда, что благоразумный человек и в убожестве довольнее, нежели глупый в богатстве и чести, но я вас прошу прежде мне сказать: что есть наука? Ответ. Наука главная есть, чтоб человек мог себя познать». Один из вопросов звучит чрезвычайно современно: «Вопрос. ...слышу, что светские люди в гражданстве искусные толкуют, якобы в государстве чем народ простее, тем покорнее и к правлению способнее, а от бунтов и смятений безопаснее, и для того науки распространять за полезно не почитают». Теми же самыми вопросами сегодня задаются сторонники «стабильности», сознательно оглупляя население. У Татищева на это был свой ответ: «Ответ. Я верю, что вы слыхали, да не верю, чтобы от благоразумного политика или верного отечеству сына… благорассудный же политик всегда сущею истиною утвердить может, что науки государству более пользы, нежели буйство и невежество принести могут».

Но он никогда не забывал, что безнаказанно служить своему Отечеству невозможно.

Какие можно извлечь после всего этого уроки
И не принимать три раза в день после еды упрёки?  
Никакие. Никаких уроков извлечь нельзя.
Не извлечь ни одного забитого гвоздя.
Всё здесь намертво, и этот мир непоправим,
Хотя привычнее говорить: «неповторим».
Неповторим – непоправим… Это одно и тоже.
Однако некоторые всё равно верят, что станут моложе.

Зачем рваться во сне куда-то в открытое море,
Не успев поменять перед этим пароля?
Это опасно, и можно не вернуться обратно.
И не говори себе, что это пустая утрата.
Зачем просыпаться в ужасе, отгоняя испуг?

Кто ищет, тот всегда найдёт спасательный круг.